Главная / Публикации / Р. Эсколье. «Матисс»

Бретонские гризайли

Матиссу было двадцать шесть лет, когда он впервые выставился в Салоне живописи Национального общества изящных искусств на Марсовом поле.¹ Он представил два натюрморта, «Интерьер мастерской» и «Читающую женщину», которые принесли ему успех, лестный для молодого художника: его избрали членом Национального общества.

Жребий был брошен. Анри Матисс начинает почетную карьеру ортодоксального художник? под покровительством Каролюс-Дюрана² и Жак-Эмиля Бланша. Во всяком случае, это можно заключить из слов одного явного недоброжелателя. Однако куда более проницательный Роже-Маркс так освещает истинное положение вещей: «В 1896 году Анри Матисс заявил о себе в Национальном обществе с необычайным блеском и был безоговорочно принят в ряды его члены... Однако громкому успеху Матисс предпочтет трудности борьбы и нелегкую честь быть удовлетворенным собой».

На одной лестничной площадке с Матиссом жил молодой художник Вери,³ работавший в весьма умеренной импрессионистской манере. Когда он поехал в Бретань, Матисс, чья живопись в ту пору отличалась глухими, темными тонами, отправился вместе с ним.

В течение многих лет, со времени Понт-авенской школы,⁴ начиная с Гогена, Ван Гога, Серюзье, Эмиля Бернара⁵ и Мориса Дени, эта земля кельтов с изрезанными морем берегами необычайно сильно влекла к себе парижских художников.

Вери увидел в Бретани только мрак, зловещие тени, и живопись его тонула в темных тонах битума, столь милых сердцу «Черной банды» — Котте, Люсьену Симону⁶ и им подобным. Матисс же, совсем напротив, обрел там ту «упрощенность», которую воспринял Мофра⁷ у Гогена, художника из Ле-Пульдю.

Действительно, в то время как рисунок у Вери до бесконечности усложняется, у его товарища по путешествию он становится свободнее, исчезает все случайное и второстепенное, остаются лишь основные и вечные линии, и даже серые бретонские тона у Матисса подразумевают чистые цвета спектра.

«Я работал тогда в Бель-Иле, на диком побережье, на котором писал Моне», — рассказал мне об этом времени Анри Матисс.

Мы ведем разговор в его светлой квартире на бульваре Монпарнас, расцвеченном живыми и радостными красками; перед моими глазами полный движения морской пейзаж «Бель-Иль, Гульфар», написанный в те времена. Ему свойственно великолепие серого цвета Рейсдала, и в водяной пыли бьющихся волн, в потемневшем серебре грозового в рваных тучах неба царит поразительный светлый, перламутровый тон, предвещающий мастерство. В то время друг Матисса Эвенполь⁸ называл его «тонким художником», превосходно овладевшим искусством серых тонов.

Гульфар... Клод Моне... Как не привести здесь описание этого уголка Бретани, принадлежащее перу Гюстава Жеффруа,⁹ одного из прекрасных бретонских писателей, биографа и друга Клода Моне: «Пор-Котон, Пор-Гульфар, Пор-Домуа; названия эти здесь встречаются на каждом шагу; они даны мысам и огромным глыбам с бесчисленными гротами, похожими на крепости, пустым берегам с остроконечными утесами и пирамидами камней, одиноко торчащими перед прибрежными обрывами, изъеденными морскими волнами, покрытыми мхами и лишайниками; это — напоминающие таинственные склепы впадины гротов, голые холмы, кое-где поросшие желтеющей осенней растительностью, округлые и мощные, как огромные, плохо обработанные каменные туловища каких-то толстокожих животных; это — скалы с причудливыми арками, мысы цвета железа и ржавчины, массивные, прямоугольные и высокие, как соборы, далеко выступающие и уходящие стенами прямо в море».

В Бель-Иле Матисс продолжал еще находиться под сильным влиянием голландцев и, по всей видимости, собирался посвятить себя интимистской живописи.¹⁰ Так появилась «Открытая дверь» (коллекция Майкла Стейна)¹¹ и «Бретонская служанка» (коллекция Анри Матисса), где на белой скатерти сверкают стаканы и бутылки, тарелки и столовые приборы. По однажды Вери привел своего товарища к одному незаурядному и щедрому человеку, Джону Расселу,¹² австралийцу, женатому на итальянской натурщице, позировавшей Родену для его «Брат ада». Это был близкий друг Моне, высоко ценивший его картины, написанные в Бель-Иле, коллекционер работ Гийомена,¹³ Эмиля Бернара и Ван Гога. В это время, и особенно на следующий год, когда Матисс возвращается в «замок англичанина»,¹⁴ Рассел советует ему обратиться к открытиям импрессионистов. Вслед за Дюранти¹⁵ он побуждает его к «разложению солнечного света на составляющие его лучи, элементы, и обратному их воссоединению на основе общей гармонии спектра». Этот урок не пройдет даром. Из Бретани Матисс привезет «страсть к цветам радуги».

«Потом, — рассказывал Матисс, — я работал в Финистере в Безек-Кап-Сизан уже отдельно от Вери, потому что поладить нам не удалось. Из Безека, неподалеку от Понкруа, я отправился на косу Раз. Мне удалось также провести целые сутки в Понт-Авене краю бигудан».¹⁶

Однако Матисс совершенно не интересовался группой символистов из Понт-Авена. И когда я спросил его об этом, он ответил: «Я никогда не видел Гогена. Я инстинктивно избегал его уже сложившейся теории, будучи воспитанным на залах Лувра, где осознал всю сложность проблемы, которую должен был решить сам для себя, и я боялся доктрин, служащих как бы паролем.

В это время я мыслил приблизительно так же, как и Роден, говоривший: "Гоген, несомненно, "диковина""!

...Я изменил мнение позднее, когда в процессе занятий мне удалось понять истоки теории Гогена. Я даже дополнил ее теорией Сёра о контрастах, о взаимодействии цветов, об их светосиле. Все это ярко выражено у Делакруа, Пьеро делла Франческа — одним словом, свойственно европейской и отчасти восточной традициям».

Именно Матиссу суждено было на практике добиться того, что искал Гоген, — решить проблему света, овладеть «неуловимой», по словам Мориса Дени, «химерой всего современного искусства».

Замечания о свете Сезанна: «Я нашел, что солнце нельзя изобразить и можно только представить», и Гогена: «Я наблюдал, что игра света и тени никоим образом не является цветовым эквивалентом света... Богатство гармонии, впечатления исчезает, заключается в одну неизменную форму. Что же могло бы быть его эквивалентом? Чистый цвет...» Настанет день, когда Матиссу полностью удастся воспользоваться этими наблюдениями и взрастить роскошный и обильный урожай.

Отныне копиист Рейсдала и де Хема начинает тяготеть к импрессионизму. Это не значит, что он станет когда-нибудь настоящим импрессионистом. Слишком сильно в нем чувство, врожденное или обретенное в музее, порядка, композиции, чтобы относиться к анализу света иначе, чем только как к средству. Импрессионизм никогда не станет для Матисса конечным результатом творчества; однако, по его мнению, немного стоит тот синтез, в основе которого не лежит анализ.

Вот почему каждой из его композиций предшествует бесчисленное множество рисунков. Отсюда и слова Матисса о том, что всякий замысел должен проходить «через этап анализа... Если же начать непосредственно с синтеза, он оказывается схематичным, неглубоким, и обедненное произведение в результате имеет лишь преходящее, сиюминутное значение».

Примечания

1. Салон Национального общества изящных искусств, или Салон Марсова поля, основанный в 1890 году в противовес старому Салону французских художников, отличался большим в сравнении с ним либерализмом, но официальный академизм господствовал и здесь.

2. Каролюс-Дюран Эмиль Огюст (1838—1917) — французский художник-академист, один из основателей Национального общества изящных искусств, был также директором Французской Академии в Риме.

3. Вери Эмиль (1868—1935) — французский пейзажист и портретист. Картина Матисса «Мост. Париж» 1895 года имеет надпись: «Эмилю Верп. Дружеский сувенир».

4. Понт-авенская школа — художники, близкие к символизму, работавшие под большим влиянием Гогена в бретонском городке Понт-Авене.

5. Бернар Эмиль (1868—1941) — французский художник-символист.

6. «Черная банда», куда входили Шарль Котте (1863—1925) и Люсьен Симон (1861—1945), была названа так из-за пристрастия к темным тонам. Многие картины этих художников вдохновлены пейзажами и крестьянами Бретани.

7. Мофра Максим (1861—1918), работал вначале в духе импрессионизма, а затем оказался под влиянием Гогена, когда тот писал в Ле-Пульдю, деревне, расположенной в двадцати милях от Понт-Авена (1889 г.).

8. Эвенполь (или Эвенепул; 1872—1899) — бельгийский живописец, соученик Матисса по мастерской Гюстава Моро.

9. Жеффруа Гюстав (1855—1926) — французский художественный критик и писатель.

10. Эсколье, по-видимому, имеет в виду живопись, камерную по своему характеру. Интимистами нередко называли художников группы наби.

11. Коллекция Майкла Стейна (1865—1938), брата Гертруды Стейн, с которым Матисс поддерживал дружеские отношения, не сохранилась. «Открытая дверь», 1896 года, находится сейчас в одном из частных собраний в США.

12. Рассел Джон (1858—1931) — австралийский живописец, друг Ван Гога. Матисс приобрел у Рассела один из вангоговских рисунков.

13. Гийомен Арман (1841—1927) — французский художник-импрессионист.

14. Дом Рассела в Бель-Иле.

15. Дюранти Эдмон (1833—1880) — французский писатель, автор ряда статей, посвященных живописи, одним из первых он стал анализировать взаимоотношения света и цвета у импрессионистов.

16. Бигуданы — так называют женщин в этой области Бретани из-за их особых головных уборов того же названия.