Голубые глаза

Анри Матисс станет достойным сыном этого воинственного народа. В его портрете из Копенгагенского музея (1906) есть нечто от Эль Греко. Обрамленное бородкой лицо с нежным взглядом, бровями вразлет и несколько вздернутым носом, настороженные уши над крепкой шеей, упрямый лоб с низко растущими волосами, резкие черты лица, свидетельствующие о пылкости натуры, патетическая, изменчивая игра выпуклостей и впадин, отражающая постоянную внутреннюю борьбу, — все говорит о близком родстве по плоти и духу со свидетелями «Погребения графа Оргаса», с апостолами из «Сошествия св. духа» и легионерами из «Мученичества Маврикия».¹

Вся жизнь Матисса, как и его искусство, будет лишь долгим сопротивлением, завоеванием, длительным, терпеливым, порой мучительным, трудным, но непреклонным. Весь он — воля. Он сам признался в этом однажды Франсису Карко:

«Нужно всегда держаться, чего бы это ни стоило... При недостатке воли — открою вам секрет — на помощь призывают упорство. И в важном, и в мелочах этого почти всегда достаточно. Была у меня раньше привычка всегда опаздывать. Однажды вечером я прихожу на свидание, которое назначил мне Марке... и жду. Жду больше двадцати минут: Марке нет как нет! На следующий день я, естественно, как только увидел его, тут же устроил ему разнос. "Как! — отвечает он. — Я тоже ждал тебя, но через четверть часа ушел". Вы знаете Марке? Он не способен лгать. "Ну, — сказал я себе, — раз ты умеешь всегда опаздывать, ты должен суметь наконец и стать точным".

И когда Карко спросил у Матисса, удалось ли ему стать точным (о чем не могут не знать его близкие), тот ответил: "Еще как! Я отравляю теперь всем жизнь, потому что, желая избавиться от этого недостатка, обычно свойственного красивым женщинам, я впал в другую крайность: прихожу слишком рано"».²

«Анри Матисс останется неповторимым образцом упорства», — отметит один из его злейших хулителей, Вандерпиль,³ не побоявшийся, бедняга, отказать Матиссу в поэтической одаренности.

«Откуда у Матисса эти голубые глаза? — спрашивает в свою очередь Арагон.⁴ — Мне хочется думать, что это глаза кельта и что Матисс походит на своих самых дальних предков, на нервиев, владевших камбрезской страной и всячески препятствовавших проникновению в нее торговцев и германцев. Они были лучшими пехотинцами в Галлии, людьми неукротимого нрава, так что римлянам поневоле пришлось признать за ними право называться свободным народом. Цезарь говорит об их отваге и духе независимости. Их считали варварами, однако любой народ, который не сгибается перед завоевателем, всегда варвар в его глазах. Вспоминается придуманное самим Матиссом название "дикий" ("фов"), выражающее отношение Школы к его искусству, как к проявлению варварства.⁵ Матисс — прекрасный образ свободы. Я хочу сказать — той самой французской свободы, которая не сравнима ни с какой другой».⁶

Примечания

1. Картины Эль Греко; первая находится в Толедо (церковь Сан-Томе), вторая и третья в Мадриде (Прадо и Эскориал).

2. Francis Carco. L'ami des peintres. N. R. F., 1953.

3. Вандерпиль Фриц — французский поэт и художественный критик, автор книги: Vanderpyl E. Peintres de mon époque. Paris, 1931.

4. Луи Арагон написал ряд книг о Матиссе, в том числе роскошно изданный двухтомник: Henri Matisse. Roman. Paris, 1971.

5. Имеется в виду Школа изящных искусств в Париже, оплот академизма. Слово «дикий» было, конечно, придумано не Матиссом. Обычно честь первого применения слова «дикий» по отношению к Матиссу и его соратникам приписывается парижскому критику Луи Вокселю.

6. Henri Matisse. Dessins. thèmes et variations, précedés de Matisse en trancepar Aragon. Martin Fabiani ed., 1943.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница